Фрагменты книги: Федерико
Феллини. Делать фильм. — Пер. с ит. Ф. М. Двин. Москва, Искусство, 1984.
В общем, тип актера, который меня всегда
восхищает и покоряет, которому я в каком-то неизъяснимом душевном порыве всегда
отдаю предпочтение,— это актер-клоун. Клоунский дар, обычно вызывающий у
артистов, по причине бог весть какого непонятного комплекса, чувство
пренебрежительного недоверия, мне кажется самым драгоценным актерским качеством.
Возможно, я об этом уже говорил, но хочется повторить еще раз: я считаю его
самым утонченным и подлинным выражением актерского темперамента…
Я вообще
никогда не останавливаю свой выбор
на том или ином исполнителе лишь потому, что меня привлекли его
профессиональные достоинства, его игра; точно так же меня никогда всерьез не
пугает неопытность неактера. Я ищу выразительные, характерные лица, говорящие о
себе все с момента появления на экране.
Больше того,
с помощью грима и костюма я сам стараюсь подчеркнуть все, что способствует
раскрытию психологии персонажа. При отборе исполнителей я не придерживаюсь
какой-то определенной системы. Выбор зависит от лица, которое я вижу, и от
того, что можно угадать за внешностью людей, как правило, мне незнакомых,
людей, которых я вижу впервые. Если я с самого начала допускаю ошибку, скажем,
приписываю той или иной физиономии значение, которого в ней нет, то, как правило,
вовремя спохватываюсь и после съемки первых же кадров меняю исполнителя. Я не
заставляю актера влезать в чужую шкуру, а предпочитаю выявлять в нем то, на что
он способен сам. В большинстве случаев я об этом им не говорю, чтобы избежать
всяких осложнений, неловкости, обид; хотя актерам, снимающимся в моем фильме, я
всегда мог бы посоветовать: будьте самими собой и ни о чем не беспокойтесь. Это
всегда дает хороший результат. У каждого из нас свое лицо и другого быть не
может: все лица всегда «правильные» — жизнь не ошибается.
Я с трудом
выношу актеров, которые размышляют над ролью, являются ко мне со своими идеями,
заучивают текст наизусть. Иногда я даже пытаюсь объяснить им почему: а что если
мне придет в голову изменить реплики? Придумать новый эпизод? Захочется вдруг сделать
совсем иной фильм? Вообще заняться каким-нибудь другим делом?
В своей работе с актерами я обычно
ограничиваюсь рядом указаний, как бы вытекающих из наблюдения над нашей
совместной жизнью. В этом смысле весьма важный для меня «ресурс» — наблюдение
за актером, когда он работает, или звонит по телефону, или обсуждает за обеденным
столом диету, «продлевающую жизнь», или возраст какого-нибудь коллеги; изливает
душу, говорит о политике или участвует в нескончаемом споре об очередной
встрече между футбольными командами «Рома» и «Лацио». Вот тут я вижу актера
таким, какой он мне нужен. Я довольно часто произношу одну и ту же фразу: «Делай
так, как в тот раз, когда ты...» И это «в тот раз» может относиться даже к его
ссоре с официантом в ресторане. Актеру, который должен крикнуть любовнице или
сыну: «Убирайся вон из этого дома!» — я могу посоветовать: «Произнеси свою
реплику так, как ты тогда сказал официанту: «Этот рис у вас недоваренный!» Больше
того, я могу велеть актеру сказать именно эти слова: «Этот рис у вас
недоваренный!» — вместо фразы «Убирайся вон из этого дома!» Неважно: при
озвучивании все сделают как надо.
Некоторые
актеры сначала обижаются, потом привыкают. Начинают понимать, что не стоит
проявлять чрезмерное рвение, репетировать дома перед зеркалом. Отношения с
актером складываются, конечно, по-разному: тут целый клубок отношений,
множество нитей, которые нельзя выпускать из рук. В этом-то и притягательность
кино: оно учит тебя узнавать людей, понимать их, добиваться, чтобы они поняли
тебя, преодолевать психологические и языковые барьеры, всякие комплексы, тщеславие.
Должен
добавить еще: именно во время отбора исполнителей эпизодических ролей я,
случалось, находил актера на роль героя. Статисты — просто незаменимые мои
помощники в работе над фильмом, некоторые из них снимаются у меня постоянно:
Кьодо, например, или Багино, Неболини, Черпеллони, Капитани... Вот и сегодня
утром в дверях моего бюро показался Кастрикелла: хотел продать мне какую-то
майку. Кастрикелла — один из множества статистов, присутствующих во всех моих фильмах,
из тех, что состарились у меня на глазах; мне приятно неизменно встречаться с
ними в начале каждого моего нового рискованного предприятия, видеть эти послушные
физиономии, позволяющие мне выразить свои мысли: они так по-родственному
передают мои тики, мои причуды, мое кокетничанье, что в конце концов я начинаю
узнавать в них себя: теперь они символ какой-то части меня самого уже не только
в картине, но и вне ее. Мне достаточно знать, что они есть, что они существуют.
В моей
профессии да при моем характере чувство нежной
дружбы, симпатии, признательности и солидарности, связывающие меня со
статистом, чье присутствие так необременительно, так ненавязчиво,— штука очень
важная. Это мой любимый человеческий материал — надежный, нетребовательный,
смирный, поразительно чуткий к любому повороту моей фантазии (то цветное пятно,
то силуэт; то принц, то нищий; то министр, то попрошайка). Иногда я даже вникаю
в их дела и, если могу и считаю возможным, помогаю им, но не как благотворитель
или филантроп. Скорее всего, мое отношение к ним можно сравнить с эгоистичной
влюбленностью кукольника в своих кукол. 
|
